В строю — сыновья - Дмитрий Азов

— Василенко, Гребенюк, за мной.

Оказывается, «противнику» удалось потеснить нашу пехоту, он прорвался в район артиллерийских позиций. На помощь пехоте пошли связисты.

Позицию заняли на танкоопасном направлении. Рядом расположились артиллеристы и танкисты, приготовились к отражению контратаки.

— Как на фронте, — слышится из соседнего танка незнакомый голос. — Все резервы собрали.

«Противник» начал обстрел. За позицией взорвалось несколько снарядов. Танки «неприятеля» приближались. Огонь нашей артиллерии становился все гуще.

Виктор Гребенюк строчил из автомата по танковому десанту. Контратака была отбита. И снова занял воин свое место за рулем автомобиля. И снова, обдуваемые ветрами, пошли они в наступление, стремительно, неудержимо. Но «противник» никак не хотел отдавать выгодной позиции, расположенной на высоте. Ее потеря нарушила бы всю систему обороны. Вот почему сопротивление было стойкое, упорное. Грозное дыхание «боя» доходило сюда, в лощину, где остановил машину Виктор. Связь по-прежнему работала четко. По лесной чащобе гуляло протяжное эхо. Гулко стучали пулеметы, стрекотали автоматы. И в эту трескотню врывался грохот артиллерийской канонады. Где-то поблизости ревели танки. Вводились свежие силы.

А зеленые звездочки-ракеты висели в небе. Они все чаще вспарывали темноту. Минометчики из глубины усилили огонь. Пехоте стало легче. Казалось, победа близка. Но в эту минуту посредник неожиданно объявил:

— Старший радиотелеграфист выбыл из строя.

— Рядовой Гребенюк, заменить Фитисова! — крикнул сержант.

Водитель взобрался в закрытый кузов, где располагалась радиостанция. Работал он быстро, уверенно, как заправский связист. Команды передавались точно, оперативно. А Фитисов улыбался, довольный. Это он помог товарищу овладеть смежной специальностью. Но торжествовать, оказывается, было рано.

— И Гребенюк «убит», — объявил посредник. — Начать продвижение вперед.

Но сесть за управление машиной было некому.

— Непорядок, — заметил посредник. — Такой хороший экипаж — и вдруг осечка. Жалко…

Наступил рассвет. От утреннего солнца загорелись верхушки деревьев. Молодая трава блестела дождевыми каплями. От легкого ветерка заструились, закипели посвежевшие листья. Засвистели птицы.

Но связисты словно не замечали обновления природы. Каждый считал себя виновным в ночном происшествии. Виктор Гребенюк о чем-то сосредоточенно думал. Неподалеку сидел Василенко, и только рядовой Семенов, казалось, ничего не уловил в настроении товарищей. Загоревшее лицо его застыло в спокойной улыбке. Он украдкой поглядывал на Виктора. А тот, видя беспечность друга, вскипел:

— Эх, человек! Чему смеешься?

— А что, плакать прикажешь? — попробовал тот отшутиться.

— Разве мы не виноваты в этой истории? — махнул рукой Виктор. — Кто замену должен себе готовить?

— Слушай, — не унимался Семенов. — У тебя душа не должна болеть. Ты же радиотелеграфиста заменил.

— Заменил, заменил… А когда я стал «убитый», что получилось? Выходит, и я должен подготовить шофера.

— Дело неплохое. Да стоит ли стараться. До конца службы осталось немного. Пора за чемоданы браться…

— Да ты что?! В своем уме? — рассердился Виктор.

Семенов засмеялся весело, заразительно, показав белые ровные зубы. Только теперь понял Виктор, что товарищ пошутил.

— Правильно задумал, — уже серьезно продолжал он. — А кого в подшефные возьмешь?

Его перебил сержант Василенко:

— Меня и Фитисова.

…На разбор остановились у опушки леса. Наскоро почистили сапоги, расправили гимнастерки. Стояли в тесном, сомкнутом строю. Полковник, коренастый, черноусый, с веселыми глазами, проходил перед строем. Взгляд его остановился на Гребенюке:

— Видел, товарищ Гребенюк, вас в сегодняшнем «бою». Держались молодцом.

Полковник приказал солдату выйти из строя. Он сделал несколько шагов и повернулся лицом к товарищам. Гимнастерка плотно облегала его мускулистое тело. Теперь она уж не коробилась, как раньше, когда он только что прибыл в роту. И смотрел перед собою смелее. И весь он собран, подтянут. Кажется, прикажи ему сейчас, дай любое задание — выполнит без промедления.

— Сегодняшние учения явились для всех проверкой, хорошей проверкой. И все вы, товарищи, действовали успешно. Но я хотел бы особо отметить рядового Виктора Гребенюка. По трудным дорогам водил он машину, участвовал в отражении контратаки. Действовал, как в настоящем бою. И за это объявляю ему благодарность.

— Служу Советскому Союзу! — выдохнул Виктор.

В эту минуту он подумал о том, что сделано еще очень мало, что командир полка отмечает его старание, так сказать, авансом, с учетом того, что он, рядовой Гребенюк, не остановится на достигнутом, а непременно пойдет дальше.

Не пришлось отдыхать и после учений. Надо было осмотреть машину, привести ее в полный порядок. Поздно вечером вернулся Виктор из автопарка. Воины толпились у новенького стенда. Ефрейтор Бурлетов приклеивал последние документы. Спокойно глядел на своих однополчан Герой Советского Союза парторг роты Евтей Моисеевич Гребенюк. Хорошо написал его солдатский художник!

А на второй день командир полка проверял состояние боевой техники. Вот он остановился около машины Виктора Гребенюка. Осмотрел ее внешний вид, приказал открыть капот, мотор проверил.

Довольный, погладил черные усы, ласково посмотрел на Виктора.

Виктор с радостью решил, что теперь выходит твердо на верную дорогу. Но впереди новый рубеж. Надо помочь сержанту Василенко и рядовому Фитисову овладеть автоделом — это раз, а кроме того, стать спортсменом-разрядником по метанию гранаты, толканию ядра, повысить классность на одну ступень.

— Да какой же я шофер? — растерялся Фитисов, когда Виктор предложил ему свою помощь.

— Не боги горшки обжигают. Будем заниматься. Каждый день помаленьку. Сначала теорию изучим, потом правила движения. С помощью командира роты одолеем мы этот автомобиль. Главное — ваше желание.

— Желание-то у меня большое.

— В таком случае сейчас и начнем.

В тот же вечер воины втроем читали учебник по автоделу. Неугомонный сам, Виктор и друзьям не давал покоя. Постепенно накапливались знания, приходило умение. Обучая товарищей, Гребенюк не забывал и о своих личных обязательствах — повышал технические знания, тренировался в спортивном городке.

Каждый учебный час был заполнен солдатским трудом, непрерывным и упорным. На лагерном полигоне, автодроме, на стрельбище, в классах и огневых городках, на спортивных площадках — всюду ковалось боевое мастерство. В этих буднях незаметно росли, мужали люди. Вчера еще неопытные, робкие ребята сегодня становились умелыми бойцами.

Рота готовилась к новым ответственным учениям. Поэтому солдаты трудились особенно горячо. Рядовой Гребенюк с разрешения командира тренировал своих подопечных в управлении автомобилем. По расчетливым, быстрым движениям товарищей за рулем Виктор чувствовал, что они теперь могут действовать за водителя. Виктору хотелось испытать подшефных, дать им полную нагрузку. Но как это сделать?

— Очень просто, — ответил командир роты, когда к нему обратился за советом Гребенюк. — Вы на учениях будете вести прием и передачу, а Фитисову я предоставляю возможность отличиться. Кстати, проверю заодно, как вы слово свое сдержали, какую замену себе подготовили.

На учения выехали по тревоге. Быстро собрались — и в путь. Марш совершали в тяжелой обстановке. Неумолимо пекло солнце, ударяло лучами прямо в смотровое стекло. Невозможно было глядеть на дорогу. Давно не было дождей, и серая пыль сплошной стеной поднималась над колонной. До района сосредоточения было далеко. Но что это? Гребенюк недоуменно посмотрел на сержанта Василенко, сидящего рядом, и перевел взгляд налево. Там одиноко чернела машина.

— Видно, застряла, — произнес Виктор.

Он свернул с дороги, остановил машину и побежал к «пострадавшему». «Газик» беспомощно дергался взад-вперед и затихал. Виктор нагнулся, чтобы посмотреть, глубоко ли села машина.

— Стой! — крикнул он шоферу, который газовал изо всех сил, отчего машина еще больше садилась в мягкий, податливый грунт.

Из кабины показался ефрейтор Жучков. Лицо его было в грязи. Только зубы выделялись ярко-белыми подковками. Он усмехнулся, узнав Виктора, и виновато развел руками:

— Думал, что проскочу через эту канаву.

— Эх, шофер ты разнесчастный, не шофер, а сапожник, — громко ругались воины. — Люди, наверное, уже у места назначения, а мы тут копаемся!

Кто-то засмеялся недобро, с ехидцей.

— Зачем смеяться над человеком, если он в беду попал, — сказал Гребенюк. — Нехорошо так ругаться.

Обратившись к Жучкову, добавил:

— Цепляй трос. Сейчас машину подгоню.